
Город вовсю готовился к празднику: яркие витрины, разноцветные гирлянды, мишура внутри и снаружи, толпа людей, спешащих во всех направлениях, радостных, шумных, взбодренных легким морозцем и мелким снежком. Даже пробка стоящая в обе стороны проспекта выглядела нарядно и празднично. Обычный светофор создавал иллюзию волшебства, манипулируя всего-то тремя цветами. Настоящее ожидание чуда: активное, предвосторженное, немного утомленное беготней по магазинам, но от этого не менее упоительное. Огни, шары, ели, пластиковые и лесные, вся предновогодняя суета буквально наэлектризовала мир нетерпением и острым желанием взорваться петардами, разлиться шампанским по бокалам, полыхать ярким салютом в сыром зимнем небе под бой Курантов и гудеть нестройным хором «Ураааа!» чуть подвыпившими голосами.
Дома, озаренные разноцветными окнами, светились в снежной дымке. Казалось, нет ни единого окна, где бы не готовили на стол, не обнимались в приветствии, не обменивались подарками и поцелуями, не листали телевизор, не пританцовывали в ритм музыки, не слышной снаружи, или спешно не провожали старый год. В каждом окне можно было увидеть забавную сценку, комичный момент или нежнейшую историю любви. Общий праздник преображает людей: они становятся добрее и милосерднее.
Сегодня, накануне праздника, все и вся светятся счастьем или хотя бы предвкушением такового: лица, иллюминация, окна. Вот только разве пара окон в пятиэтажке на углу хранят темноту, зыбкую, но почти непроницаемую. Где-то в глубине комнаты, отделенная стеклом и занавеской, стоит старуха и смотрит на мир равнодушным взглядом. О том, что это женщина можно догадаться по крошечным камушкам в её серьгах, несмело проблескивающим, отражая огни за окном. Бледное лицо и тонкая шея, изъеденные временем и морщинами, едва желтеют на фоне мрака. Голова покрыта темным платком. Она похожа на призрак.
Старуху, казалось, не беспокоила вся внешняя суматоха. Она ещё некоторое время постояла у окна, поглядывая то на пробку из вереницы машин, то на небо, сыплющее веселые снежинки, то на белое бельмо циферблата. Стрелки ползли медленно, но, как всегда, неумолимо и приближались к семи часам вечера. Шаркая, старуха прошла от окна в коридор, щелкнула замком и, сделав несколько шагов по лестничной площадке, постучала в соседскую дверь. Из скважины двери тянуло жареным мясом, нарезанным огурцом, очищенными мандаринами, а ещё от туда же доносилась музыка, смех и легкий перезвон хрусталя. Старуха подождала с минуту и опять постучала. Стали слышны тяжелые шаги, дверь распахнулась, обдав старуху душным алкогольным запахом застолья и духов, и выпустила из себя высокого детину, лет сорока, тучного, лысоватого, одетого в нарядный синий костюм-тройку, кипельно белую рубашку и галстук, со следами майонеза. Старуха молча и умоляюще смотрела на него, а он недовольно смотрел на старуху.
-Сашенька… - тихим голосом начала старуха, протянула к нему сжатый кулак. - Сашенька… - ещё раз проговорила она, а второй рукой подхватила его ладонь, больше похожую на ковш экскаватора, и из кулака выложила две смятые купюры.
-Ну, ты так не вовремя! - прорычал Сашенька. - Только за стол сели!
-А не рано, Сашенька? Ведь не выпили же ещё? - заискивающе и несмело лепетала старуха.
-Не выпили, - кивнул Сашенька и посмотрел на купюры в своей руке. - Там же уже закрыто! Ты ж не полезешь через забор?
-Не полезу, - улыбнулась старуха. - А я водочку везу им, и колбаску, и сырка, и картошечки сварила, рыбки пожарила. Огурчики с осени закатала и помидорки, тоже везу. И пирожков… - старуха замолчала.
-А если они не пьющие? - не сдавался Сашенька.
Старуха пошарила за пазухой на высохшей груди и достала ещё несколько купюр:
-От денег ещё ни разу не отказывались. Да мне повезло в том годе: те же дежурили, что и в предыдущем.
-Шурка, куда ты делся? - прилетело из комнаты под смех и звук посуды. - Давай выпьем уже наконец!
-Ща! - гаркнул Сашенька через плечо, всё так же неопределенно глядя на деньги в руке. И пробубнил себе под нос. -Успеется, вся ночь впереди!
-Сашенька, тут делов-то на полчаса… - начала было старуха.
-Ага, а по пробкам часа на два, - саркастично кивнул сосед. - Вот ты прямо в самый праздник надумала, другого времени у тебя нет!
Старуха сникла:
-Такси везти отказались… А Новый год надо встречать с семьей! Выручи, Сашенька, Бог его знает, сколько мне ещё...
Сосед схватил тонкую желтую руку старухи, легко хлопнул по ней своей, вкладывая деньги обратно в её ладонь, и проговорил:
-Поехали.
Старуха то ли всхлипнула, то ли громко вздохнула и засеменила к своей квартире. Через несколько минут она уже спускалась, укутанная с ног до головы, неся две хозяйственные сумки и небольшой пакет. Сашенька, в распахнутой куртке и шапке, сдвинутой на затылок, прогревал машину в ожидании своей пассажирки, барабаня по рулю и куря в едва приоткрытое окно. Завидев её, вышел, помог усесться сзади, поставил сумки в багажник. Машина плавно двинулась в путь. В свете фар снег, казалось, усилился и укрупнился. Сашенька ехал резво, со знанием объезжая пробки, и вот уже через четверть часа они оказались на самой окраине города. Несколько поворотов и путь им преградил высокий забор. Дорога послушно разветвилась пополам и пошла в разных направлениях. Машина свернула в одно из них и поехала быстрее. Встречных машин не было, впрочем не было и обгоняющих.
-Это ты уже который раз сюда Новый год ездишь встречать? - спросил от скуки Сашенька.
-Двадцать шестой будет, - прошелестела старуха.
-Ну, ты даешь! Мы в доме третий год живем, а я первый раз от тебя такую просьбу услышал. - удивился он. - Кто ж тебя до этого возил?
-Сергей Павлович, друг мужа моего. - ответила она. - Мужа двадцать четыре года уже нет как… Инсульт его разбил. Он недолго мучился, через полтора месяца и преставился...
-А куда ж Сергей Павлович делся? - спросил сосед.
-Помер этим летом… - вздохнула старуха.
-И что ж родни больше у тебя нет? Или знакомых каких?
-Нет, Сашенька, кроме тебя и нет никого.
-А что ж с мужем у вас и детей не было?
-Сначала не было! - ответила она. - Долго не было. Мы уж и ждать перестали. Решили, что видно это наша доля такая — бездетная. Мне уж почти сорок было, когда случилось! Дочку родила я как раз под Новый год! Метель мела сильная, пеленой непроглядной всё застила. Много тогда было снега, и ветер сильный такой, что деревья пополам гнул. А я лежу в палате: тихо, тепло, дочка сопит рядышком, только снег в окошко стучится… Так хорошо мне, так умиротворительно, так спокойно...
Она не договорила, машина резко повернула и остановилась перед запертыми воротами. Справа за ними было низенькое строение с парой окон и крошечным крылечком. Сквозь замерзшие окна теплился свет лампы и как-то из глубины долетали разноцветные отблески новогодней гирлянды. Сашенька посигналил и моргнул фарами. Через пару минут на крылечке появились двое охранников в накинутых на плечи ватниках и с тлеющими сигаретами в зубах. Сосед вышел из машины и направился к ним. Диалог явно не клеился: охранники крутили пальцем у виска, демонстративно смеялись и делали взмахи руками уезжать отсюда. Старуха сложила руки у рта и, качаясь из стороны в сторону, встревоженно наблюдала за этим. Разговор накалялся и Сашенька, перейдя на мат и ор, схватил обеими руками створки ворот, тряхнул их что есть мочи, от чего с них слетели охапки снега и раздался грубый металлический гул. Охранники лихо соскочили с крылечка и в два прыжка оказались у ворот. Сквозь прутья пытаясь нанести удары Сашеньке, они махали руками, орали и матерились в ответ.
Неизвестно, как всё кончилось, но старуха поспешила выйти и направилась к ним.
-Чего ты вылезла? - рявкнул Сашенька на неё и повернувшись к тем двоим продолжил ругаться.
-Сыночки! - вскрикнула старуха и, стараясь стать между соседом и воротами, она подняла руки, как бы сдаваясь на милость охранникам. - Сыночки, остановитесь!
-Пошли вон отсюда! Сам дурак, так ещё и старуху за собой привез! - кричал один из них, пока второй быстрыми шагами заторопился в сторожке, видимо вызывать полицию, но остановился, обернулся и ждал.
-Сынок, - обратилась она слабым, заискивающим голосом к кричащему. - Послушай меня, сынок, он уедет. Ему сюда не надо. Ты только меня пропусти. Прошу тебя, только меня пропусти.
-Ты оглохла? - охранник сделал резкий выпад в её сторону, вроде как намереваясь её ударить. Сашенька встрепенулся защищать старуху, но она успела его остановить.
-Пусти меня одну, сыночек! - уговаривала старуха охранника. - Всем, что есть для тебя святого, прошу пропусти меня одну. Ты женат? - неожиданно спросила она.
Охранник на миг замялся, но ответил:
-Женат.
-А дети есть? - спросила старуха и тут же добавила умоляюще. - Ради детей своих пропусти меня...
Охранник колебался и всё же не менял своего решения:
-Не трожь моих детей, бабка! Что тебе ночью на кладбище нужно? Ещё помрешь здесь или замерзнешь! А нам отвечать! Валите оба домой, полу-умные!
Старуха прижалась лбом к прутьям ворот, слезы текли безмолвно и горько:
-Пусти, сынок… - она попнулась за пазуху и вынула деньги. - Пусти...
-Женька, пропусти её! - со ступенек крыльца послышался голос напарника.
-Я не буду брать за неё ответственность! - огрызнулся Женька. - Мне эти проблемы не нужны. Ты знаешь, что у неё в голове?! Я — нет! И знать не хочу!
-Я её знаю! - ответил напарник
Подошел к калитке ворот кладбища и открыл замок:
-Заходите...- не глядя ей в глаза проговорил он и распахнул калитку.
-Сашенька, - засуетилась старуха. - Неси скорее, неси сумки из багажника. Я для вас там по чуть-чуть всего… Что б не так скучно дежурить-то в Новый год… Не побрезгуйте! Все сама. Всё чистенькое...
-Не надо ничего. - буркнул Женька.
-Это не для поминок, это на праздник! - старуха прижала ладони к сердцу.
Она говорила быстро и кланялась каждому охраннику почти до земли пока сосед принес сумки и пакет. Старуха быстрыми движениями крестила его и темные силуэты в ватниках:
-Храни Господь… Храни Господь… Сыночки, спасибо! Храни Господь...
Сашенька уехал, охранники зашли в сторожку, а старуха, чуть качаясь и бережно держа пакет, пошла по темным аллеям, к одной ей знакомому участку. Тихо поскрипывал снег, хороня в себе оттиск её следов, засыпая их свежими снежинками. А вот и нужное место. Старуха дрожащими руками достала из пакета ветку сосны и воткнула её в снег, пару ниток серпантина уложила бережной рукой поверх ветки. Получилось подобие Новогодней ели. Из того же пакета достала две свечи и зажгла их. Одну поставила возле ветки, а вторую держала в руках. Устало села на маленькую лавку и, защищая трепещущий огонек от ветра, проговорила:
-Здравствуйте, родненькие мои! Вот мы и вместе, как прежде...
В сторожке в тягостном молчании оба охранника отстранено и тяжело смотрели на нераспакованные сумки старухи, с которых каплями, похожими на слезы, сбегала вода от растаявшего снега.
-Кто у неё здесь? - спросил Женька.
-Все… - ответил напарник.
Не знаю что написать… слезы текут..
Спасибо!
очень грустно...
Извините!
Даже не знаю что и написать, плачу.
Спасибо!
Сильно!
Спасибо!
Нельзя мне такое читать… Гипертрофированная эмпатия… Да. Придётся опять принять успокаивающее… Не засну ведь теперь без этого...
Но это комплимент автору есичо! Значит заставила поверить, увидеть, зацепила, разбередила...
Молодец, Сфера! Сильно, да!
Это ОЧЕНЬ высокая похвала моему труду!
Спасибо Вам!
Тяжелая доля одиночество в старости. Еще более тяжелая доля - пережить своих детей… Очень отозвался в душе этот рассказ. Не знала, как написать отзыв, хотелось просто помолчать. Хотя рассказ понравился, сильно написано.
Сфера, как ты находишь силы писать об этом? Сколько же печали в жизни людей...
Сергей Андрияка увидел, я лишь рассказала, как могло было быть)
Спасибо, дорогая моя Милена! Так тепло и так приятно, что рассказ нашел отклик в душе!
Тьфу на тебя!
Нельзя ж так с живыми людьми, вывернула душу наизнанку


Мне хорошо от того, что у меня круг знакомых с ЖИВЫМИ ДУШАМИ!
Спасибо, Лана!
А ведь это история почти про мою Ба! Ту самую, которая прабабушка Феоктиста, подарившая мне ник Фея.
Ту самую, которая пережила обоих сыновей - Ивана и Георгия.
В 41ом...
«Оба сына, оба-двое, соль Земли —
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
рыжий бешеный огонь
и черный дым,
злую зелень застоявшихся полей,
серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба-двое, два крыла,
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила,
не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей.
Повезло ей!
Повезло!—
Оба сына
воротилися в село.
Оба сына.
Оба-двое.
Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.»
Но недолго длилось везенье. В 50х ушел младший, а в 60х - старший.
И мужа, про которого шутила " Вон идет мой генерал - штаны в заплатках", Ба схоронила. А позднее и внучек - младшую от младшего сына Георгия и старшую ( мою маму) от Ивана.
Сама же Ба Феоктиста, очень добрая и очень смешливая, дожила до 92 лет. Говорили, я на нее похожа.
Спасибо, Сфера. Повспоминала… и помянула.