Прежде, чем Вы начнете читать, убедительно прошу Вас учесть, что написанное никоим образом не есть посягательство на чувства верующих или желание их оскорбить. Здесь нет стремления пошатнуть основы религии, оспорить любой из религиозных первоисточников или его трактовку.
Приношу извинения заранее тем, кого может задеть прочитанное.
Написанное - лишь воображение автора, егоЛИЧНОЕ отношение к описанному и более ничего.
Полуденное солнце изнывало ослепляющим зноем, раскаляя зримый мир. Но в глубине жилища было относительно прохладно, хоть и сумрачно. При свете пыльных лучей виднелась фигура человека сидящего на полу. Перед ним маленькими одинаковыми столбиками стояли монеты: золото, серебро, медь. Человек аккуратно пересчитывал каждый столбик и каждую монету в нем, загибая пальцы и старательно что-то записывая кусочком угля на глиняной дощечке, шепча еле слышно цифры, проговаривая суммы. На миг в помещении стало светлее — вошел другой человек одетый в светлые одежды. Лучи солнца попали на ткань и, отразившись, увеличили световой поток.
-Твои товарищи веселятся в предвкушении сегодняшнего праздничного ужина, а ты корпишь. Твое усердие похвально. Я ни разу не усомнился в своем выборе и казначея, и смертного, кому я могу открыть все тайны. - проговорил вошедший.
-Учитель! - обрадовался ученик и сделал попытку встать для приветствия.
-Досчитывай, досчитывай, - остановил его Учитель. - Я подожду.
Он сел напротив ученика и замолчал. Ученик попытался было продолжить начатое, но стал сбиваться, ошибаться и в конце концов почти на глаз определил сумму денег перед ним.
-А ведь ты не ошибся ни на единый денарий! - похвалил его Учитель и улыбнулся.
Ученик не ответил. Он сидел опустив голову и не смотрел на Учителя. Некая недосказанность не давала возможности ни одному из них говорить о чем-то легком, отстраненном, и тягостное молчание давило на обоих. Учитель порывисто нагнулся вперед и, протянув руку, взял ученика на запястье, заговорил шёпотом:
-Дождись меня, -он внимательно смотрел в глаза ученику. - Слышишь ли? Дождись меня. Всего три дня! Я вернусь и мы опять будем вместе. Дождись меня! Обещаешь?
Ученик закрыл лицо руками, голос его дрожал:
-Как мне прожить эти дни в том, о чем ты просишь… Как? Я не смогу дышать… Я не смогу молится… Я не смогу … Не могу… Не проси, Учитель… Я не могу...
Учитель сел рядом, приобнял его за плечи и тихо сказал:
-Иначе никак. Иначе ничего не получится. Надо. И я выбрал тебя. Ты сможешь. Твоя вера сильнее твоих страхов. Твоё сердце чисто, твои помыслы светлы. Только тебе я могу поручить: что делаешь, делай скорее.
Ученик вырвался из объятий, встал и заходил по тесной комнате, как зверь по клетке, и заговорил пылко:
- Я не могу! Не из страха, я не могу из-за совести, из-за любви! Из-за веры! Мне открылась истина и я не могу её предать! Я не могу тебя предать! Слишком свято во мне всё то, что ты говорил! Я всегда слушал тебя, Учитель, и слышал!
-А ослушаться сможешь? - грустно спросил Учитель.
За окном послышался дружный смех — там стояли остальные ученики и весело что-то обсуждали. Учитель посмотрел на них внимательно и перевел взгляд на собеседника:
-Я открыл тебе более, чем им. Ты избранный мною. Больше обо мне знают только моя мать и жена. Но им я не могу это поручить. Они и так слишком много несут в своем сердце, кроме любви ко мне и страшного горя грядущего. Они и так вдоволь несут по земному пути. Их жизнь наполнена скорбью и страданиями всякий час, когда мне даже не грозит беда. Они женщины и им свыше послано страдать и терпеть боль, чтоб потом дарить любовь. Их путь к истине совсем иной, чем у нас. Не будем добавлять им страдания сверх того, что уже претерпели они и тех, что обязательно случатся: рожая и теряя дитя. - Учитель замолчал, переводя дыхание.
-Доверь это Петру! - взмолился Ученик. - Он первый среди первых, он пламенно клялся отдать жизнь за тебя!
Учитель опустил голову и усмехнулся:
-Он клялся… Но не взойдет солнце, как он трижды предаст меня сам. - говоривший пристально смотрел на ученика, в его взгляде боролись любовь и боль. - Я не могу доверить это ему. Он и в самом деле предатель. Хоть и не знает об этом ещё.
Ученик всё ещё плакал, но Учитель уже знал, что он исполнит его просьбу, лишь немного соберется с силами. Надо немного подождать.
-Учитель, - наконец смог заговорить ученик. - Ты знаешь историю моей жизни, ты ведаешь мою судьбу. Она жестока даже для самого гнусного человека. Но я чист! Ты сам видишь, что я чист! Мои собратья и так недолюбливают меня, за то, что мне доверены деньги. Они считают, что я ворую. Но ты же знаешь, что это не так! И если я сделаю то, о чем ты просишь, обо мне никогда, до конца дней человечества на этой земле не скажут доброго слова!
-Они судят по себе, - спокойно ответил Учитель. - Каждый меряет своей мерой.
-Я не могу… предать… тебя… - задыхался ученик, сдерживая рыдания.
-Тогда я не спасу людей, - спокойно возразил Учитель. -Я не спасу тебя.
Ученик остановился около Учителя и произнес:
-Ты спокоен, потому что следуешь праведным путем. Ты следуешь за своей совестью, сердцем и предначертанной судьбой. Мне же выпал жребий сломать всё внутри себя: в своей душе и в своем сердце! Я должен разрушить храм внутри души моей, сбросить божество в грязь и предать его мучительным страданиям! Я должен убить себя, чтоб ты мог следовать дальше! Учитель, слишком велика твоя любовь, раз столь велики испытания для меня!
- Я открыл тебе тайну космоса, тайну создания мира. - строже заговорил Учитель. - Ты вник и постиг сотворение всего, чего может коснуться глаз, рука или мысль. Всего, до чего может дотянуться ищущая и светлая душа. Восьмой день подряд я говорю с тобой и восьмой день ты отказываешься постигнуть такую малость: без тебя я не смогу воссоединиться с моим отцом, к которому стремлюсь сам, к которому зову вас всех. Вот, тебе рассказано всё. Подними свои глаза, и ты увидишь облако и свет, который в нём, и звёзды, окружающие его, и звезду путеводную. Это твоя звезда.
Ученик молчал и смотрел себе под ноги казалось сквозь пол, туда, в глубины земли, где, возможно, будущий приют его душе. Потом медленно кивнул не глядя на Учителя и направился к выходу из жилища.
-Дождись меня, - крикнул ему вслед Учитель - Слышишь ли, Иуда? Дождись меня. Всего три дня! Я вернусь! Дождись меня! Обещаешь?
***
В вязких безлунных сумерках под ослепшими звездами почти на ощупь крался Иуда к храму первосвященников. Тяжелые двери храма едва приоткрылись и впустили его внутрь. В большом зале, слабо освещенном сальными светильниками, Иуда предстал перед несколькими сановниками.
-Что вы дадите мне, если я вам предам его?
-А что бы ты хотел? - ответил кто-то из тех, чьи лица поглощала темнота и лишь богатые одежды выдавали высоту положения говорившего.
-Я хочу равноценный обмен, - начал Иуда. - Я хочу столько же веры, столько же истины взамен преданной. Я хочу...
-Ты слишком много хочешь! - оборвал его другой голос, укутанный в ещё более дорогие одежды. - Но ты для этого слишком мал!
-Мал? Я его ученик!- воскликнул Иуда. - Я его любимый ученик! Последователь!
-Ты хочешь последовать за ним? - уточнил первый голос.
Иуда осекся. Если его сейчас арестуют, то наверняка казнят. Тогда его смерть будет просто смерть. И никаких проклятий в веках. И никакого позора и терзаний совести. Он просто умрет как ученик Учителя. Он умрет за веру! За свет и за любовь!
«Ого, - подумал Иуда. - Во мне слишком много гордыни и тщеславия, чтоб я умер вместо Учителя! И всё же я избранный им. И мне нельзя поступить иначе, чем так, как ждет от меня Учитель...»
-Нет, - ответил Иуда дорогим одеждам. - Я бы хотел последовать за Учителем до конца, целиком и полностью посвятить свою жизнь его учению, отдать себя за его муки… Но я удовольствуюсь деньгами.
-За сколько ты продашь своего Учителя? - злорадствовали шелка колышась, и перстни сверкая в темноте.
-За сколько вы готовы его у меня купить… - Иуда почувствовал, как земля качнулась у него под ногами, как отчаянным воплем закричали мать и жена Учителя, как с хрустом вошел грязный ржавый гвоздь в теплую ладонь, пригвождая к деревянной планке, как глухо царапнуло острие пики по кости ребра и вдруг всё стихло.
-… в Гефсиманский сад и укажешь на него сам! - донеслось до Иуды издалека, как через воду. Темную, мутную воду. - Слышишь ли, любимый ученик Учителя! Ты сам укажешь нашим слугам и воинам на него. И так, чтоб сомнений не было, что это твой Учитель перед ними стоит.
-Я его поцелую, - прошептал Иуда.
Дорогие одежды колыхались от смеха:
-Он его поцелует! Верх лицемерия! Это ж надо так низко пасть! Всё понятно какой Учитель, раз у него такие ученики.
Иуда вышел из забытья:
-Что с ним будет? - воскликнул он
Блеснув перстнями, сцепились пальцы в замок и легли поверх золотого шелка:
-Это как решит Пилат. От нас это уже не зависит.
-Я хочу, чтоб он не страдал… - попросил Иуда
-Это Пилату решать...
-Вы можете пообещать быструю смерть для него? - вскричал Иуда
-Пилат примет решение… - дорогие одежды нетерпеливо шелестели. И наконец выкрикнули, - Уберите этого гадкого предателя с наших глаз!
Сильные руки с двух сторон подхватили Иуду и вышвырнули за стены храма. Он упал на колени, упершись ладонями в остывающие камни улицы. Возле него звякнул кинутый кошелек с монетами.
***
Иуда шел неуверенной походкой от храма первосвященников, ещё более неуверенной, чем когда, ночью возвращался от них, неся груз предательства и тридцати серебряных монет. Сейчас монет не было. Он их швырнул в лица… нет не в лица, а в те поглощенные тьмой места над дорогими одеждами, где должны были быть лица… Эти безликие перстненосцы ничего и не обещали ему. И не должны были ничего обещать. Кто он? Мелкая букашка - наступи и хрустнет. Ах, эти деньги! Иуда знал им цену! Цена им — смерть!
Дорога из города вывела его к небольшой роще. Старые деревья укоренились и росли почти на голых камнях. Иной побег пробивал себе путь и сквозь валун, раскалывая его своей силой жизни. Иуда выбрал дерево с мощным стволом и толстыми ветками, перекинул веревку и стал на камень под ней:
-Отче… Ничего не прошу для себя… Прошу для твоего сына, для моего Учителя… позаботься о нем… Отче, благодарю, что дал возможность прикоснуться к Учителю, а через него к тебе, к твоей мудрости. - и он оттолкнулся от камня.
Веревка тугой струной натянулась издав глухой звук, ветка осины заскрипела под тяжестью умирающего тела и его греха...