Чужой дом ч.10

Часть 9 здесь

В понедельник утром Бирюков и Лидия Николаевна съездили к нотариусу и запустили маховик юридического механизма для вступления в наследство. В скором времени она получила на руки свидетельства, по которым теперь была полноправной хозяйкой дома и земельного участка под ним. В этот день Лидия Николаевна позвала в гости ставших безраздельно своими Бирюкова и Аню. Бирюков даже крякнул, когда она лично передавала приглашение и озвучила повод:

-Теперь этот дом мой! И вы не можете отказать мне! Пожалуйста, Степан Иванович, вы должны согласиться. - уговаривала она. Но видя в его глазах какую-то непонятную муку, добавила. - Я смогла начать всё с нуля. На новое место приехала. Новыми знакомствами обрастаю. И вы сможете начать с нуля...

Она хотела добавить «… в отношении этого дома.», но остановилась. Бирюков, казалось, и так всё понял. Вечером втроем пировали, поднимали тосты и смеялись. Лидия Николаевна не могла вспомнить, когда она так хорошо, легко и весело проводила время. Оставив в покое всякие попытки вынуть из темной прорвы воспоминаний что-то более радужное, чем серое, она поддалась течению общего настроения и вдруг обнаружила в себе оригинальную способность шутить смешно и остроумно, а ещё узнала она от себя, что может поддержать разговор на любые темы. Не потому что обладает обширнейшими познаниями, а потому что собеседники настроены на прием и понимание того, что она собирается сказать.

На следующее утро из окна кухни, где она она наводила порядок, увидела, что Бирюков уезжал на работу. Он посигналил ей в знак приветствия, а она помахала ему рукой. Аня ушла на смену в полдень. И Лидия Николаевна осталась одна. День тянулся ужасно медленно. Успев раз десять поесть и раз двадцать попив чаю, полистать каналы, распаковать и переложить свои вещи в шкаф, еле дотянула до вечера. К вечеру набежал дождик и занудил мелкими капельками по чистым окнам. Лидия Николаевна погасила онги во всем доме, поднялась в спальню, открыла окно и сидела без света на стуле, глядя в даль и слушая дождь. Было сыро, но тепло. Было тихо, но однообразно. Поселочек, убаюканный мерным стуком дождя, раньше, чем обычно, гасил огни и укладывался спать. 

Вдруг Лидия Николаевна отчетливо увидела фигуру, перелезшую через невысокую ограду, между её и соседским огородом, и направившуюся к беседке. Она похолодела от мысли, что сейчас, в случае чего, она защитить себя не сможет. Сквозь прочие утихающие звуки послышался звук чиркающей спички. 

«Поджигает? Почему? Что я ему плохого сделала?» - в полном оцепенении думала Лидия Николаевна. Но тут в окно явственно потянуло табаком сигареты и она поняла, что та банка с окурками, которую она выкинула, имела своего хозяина. 

Мысль о том, что курильщик нарушил границы её территории, придала сил. Ведь он нарушает закон. И к тому же, думалось ей, это наверняка подросток, который прячется от родителей. А с подростками она умеет ладить. Лидия Николаевна тихонько спустилась вниз, взяла фонарь, нащупала кнопку переключающую свет фонаря на дальний, он самый сильный, и перевела её в максимальное положение. Бесшумно открыла дверь на веранду и совершенно неслышно двинулась к беседке, огибая дом. Курильщик неясным силуэтом вырисовывался на фоне кустарников. Лишь алая точка сигареты светилась, как лазерный прицел. В эту точку она и направила луч фонаря нажимая на «ВКЛ». Сильный свет озарил внутренности беседки и худощавого прищавого подростка не больше четырнадцати лет, который вздрогнул при столь внезапном появлении хозяйки. С пол мига он сидел застывший и обалдевший. Наконец до него дошло, что происходит и он одним прыжком перескочил перила беседки. Но Лидия Николаевна была тоже проворной и успела ухватить в полете низ джинсовой куртки подростка. Тот выпрямил руки, куртка слетела с него и осталась у неё в руках. По затихающим и удаляющимся быстрым шагам курильщика, Лидия Николаевна поняла. Что больше он сюда не придет.

Чувствуя себя победителем, она прошла с трофеем обратно к дому. Но не успела ещё ступить на порог, как в калитку кто-то требовательно и громко постучал. Лидия Николаевна не сбавляя шага пошла открывать. В свете уличных фонарей стояла очень крупная дама, про которую без зазрения совести можно сказать «хабалка». Она уперла руки в те места на туловище, где должны быть бока, а у нее были продолжение живота и начало ягодиц. Грудь колыхалась от частого дыхания, как два огромных шара налитых водой. А лицо выражало крайнею недоброжелательность. Едва перед ней открылась калитка, как дама сделал пару очень уверенных шагов в сторону Лидии Николаевны и рявкнула:

-Ты что ж это, дрянь, у мальчишек одежду забираешь? 

Лидия Николаевна инстинктивно отшатнулась, но опомнилась и спросила:

-А чего это мальчишки у меня в беседке по ночам курят, перелезая через забор?

Такого отпора дама не ожидала, да и поворот разговора был достаточно резкий. Это обезоружило гостью:

-Как курит? Юрка? Ему ещё нет четырнадцати! Курит Юрка! - и она расхохоталась, заколыхалась всем телом.

Хозяйка молча сделала пригласительный жест и они вдвоем пошли к беседке. Там ещё лежал и тлел окурок. Дама внимательно пригляделась к нему и всплеснула руками:

-Мои, жучок, тырит! Ах, паршивец! - и переведя взгляд на Лидию Николаевну сказала. - Извини! Это я погорячилась! А куртку всё же верни.

-Ничего, бывает! - примирительно ответила она и отдала куртку.

-А ты кто будешь? - вдруг спросила дама. - Я тебя раньше не видела. Ты Верке кто?

Лидия Николаевна не была готова рассказывать свою историю кому бы то ни было, а уж тем более ночью под дождем женщине, которая пару минут назад её чуть не ударила.

-Я купила этот дом. - соврала она. Подумала и добавила для достоверности. - У Степана Ивановича купила. Буду тут жить.

-Будем соседями значит. - протянула руку дама. - Я Скворцова Наталья! Меня весь поселок знает как Скворчиху. Можешь и ты меня так же называть.

-Лидия Николаевна, - пожала руку хозяйка. - Можно просто Лида.

Скворчиха как-то отстранено глянула в сторону своего дома и предложила:

-Давай обмоем знакомство?

-Давайте, - согласилась Лидия Николаевна, чтоб не создавать нового прецедента для конфликта.

Через некоторое время Скворчиха и Лидия Николаевна сидели на кухне, пили принесенный гостьей самогон, заправленный лимонными корками и называемый ею «настойка», и закусывали снедью хозяйки. Сначала разговор велся вокруг Юрки. Юный курильщик оказался третьим ребенком Скворчихи и единственным сыном. А потому ему многое прощалось.

-Но курить у тебя он больше не будет! - строго сказала Скворчиха.

-Я буду вам очень признательна! - улыбнулась Лидия Николаевна.

-Кстати, на счет признания, ты кем доводишься Бирюку и Веркиному подкидышу? - вдруг вспомнила Скворчиха.

-Подкидышу? - удивилась хозяйка.

Скворчиха вылупилась на Лидию Николаевну, как на ненормальную и вдруг согнулась пополам и стала смеяться. Едва дыша, сквозь хохот проговорила:

-Ты не шутишь? Лидка, серьезно? - вытирая слезы, спросила она. - Ты не знаешь, что Анька подкидыш? Да там целая трагеть!

Лидия Николаевна медленно покачала головой. Скворчиха налила ещё по стопке настойки и выпив не чокаясь свою, похрустела поздним крепким огурцом, откашлялась и оперлась на стол двумя локтями подперев грудь.

-Верка, она чуть младше матери моей была, после школы на фельдшерицу выучилась и по распределению в калмыцкие степи уехала. Уехала да через год вернулась, и не одна вернулась. 

Скворчиха выдержала театральную паузу и прищурив глаза, продолжила:

-Со сверточком на руках. Ей в те поры и двадцати пяти не было, а ребёнка прижила. Ну, Веркина мать всем рассказывала, что вроде в степи чабан с женой и ребенком в пожар попали от сухой грозы. Полыхала степь, отара сгорела, а они бежали сколько могли. Ветер их обогнал и окружил огнем. Вроде как мать того дитя в земле яму успела ногтями вырыть и сверху сама легла, чтоб значит ребёнка защитить. И вроде Верка нашла этого дитя под обгорелым трупом. Усыновила там же, в Калмыкии и сюда привезла. - Скворчиха всплеснула руками. - Это ж надо такую брехню придумать! Стыдно видать было признаться, что в девках родила, вот и насочиняла! Имя у него родное было такое, что язык свернешь, калмыцкое, а мы его Ильёй звали. 

Она замолчала и вздохнула: 

-Правду сказать, старший брат того чабана, что сгорел, приезжал к Верке раза два. Всё хотел обратно ребёнка забрать. Но она не отдала. - Скворчиха помолчала и добавила с ехидцей. - Та может это и не брат был, а хахаль Веркин. А нам всем сказали, что брат, что хочет племянника забрать и сам растить! Черт их разберет, брехунов!

Лидия Николаевна неопределенно кивнула головой по диагонали, так что получилось нечеткое «Да!», а сомневающееся «Может быть...». Скворчиха ещё раз хрустнула огурцом и через него стала рассказывать дальше:

-Так и растила пацана сама. Родители её уже тогда померли, и помогать Верке было некому. И замуж не пошла через приемыша своего. Женихи сватаются, ухаживают, а как Илюху увидят, так след их и простывает. Веркин приемыш оказался узкоглазый и загорелый, как узбек. Но парень рос ладным, красивым. Девки по нему сильно сохли, да и я. Живем же участок к участку. Он как выйдет огород копать, рубаху скинет: по спине мышцы ходят, плечи сильные, я себя помнить переставала! Такой высокий, плечистый, рукастый. Такой, знаешь, Лидка, как турецкий султан!

-Турки же светлокожие и глаза у них больше европейского разреза. - сказала Лидия Николаевна.

-Тьфу ты! - махнула рукой Скворчиха. - Я не об этом. Он такой был гордый, что ли, такой всегда прямой. Вежливый очень. Верка его воспитала уж на совесть, да видать саму-то себя в нем и проглядела.

-Это как? - не поняла Лидия Николаевна.

-А так! Свою гулящую натуру Верка не извела в Илье! Когда Бирюк в Ростов перевелся, да в родительский дом из Сахалина жену молодую привез, Илья сразу на неё запал. Только мы об этом уже потом догадались. Бирюк с женой семь лет жил, а детей так и не нажил. А тут она через пару месяцев беременной оказалась! Ты подумай, как Бирюк не углядел! Жене его тогда едва четвертинка стукнула, Илюха институт закончил, тоже того возраста был, а Бирюку сорок два, старому черту! И как она, молодуха, за него пошла? Ну? - Скворчиха ждала ответ.

Лидия Николаевна пожала плечами и чтоб не отвечать, закинула кусочек еды в рот и стала усиленно жевать.

-А потом началось светопреставление… - вздохнула Скворчиха. - Бирюкову когда ребёнка в роддоме показали, он чуть ума не лишился! Анька же вылитый Илюха. Узбечка узбечкой!

-Илья - калмык, - поправила Лидия Николаевна.

-Один черт узкоглазый! - мотнула головой Скворчиха. - Бирюк калитку у них ногой вышиб, стекла в доме побил и дверь выломал! За грудки выволок Илюху средь ночи и бить начал. Верка меж ними падала и драться не давала. Ой, а как она кричала! Аж уши закладывало! Да, не на того напал, старый хрыч! Илюха его так уделал, что Верка швы накладывала. В общем к утру они вроде как угомонились. Бирюк ушел к себе, а Илюха вскочил на мотоцикл и понесся к роддому. Видать хотел повидать полюбовницу свою и дитя, да не доехал. Слишком уж спешил. Собирали его метров пятьдесят по кусочкам. 

Скворчиха погрустнела и, помолчав, добавила:

-Бирюк через пять дней жену домой привез с дитем, а утром следующего дня её в сарае повешенной нашел. У Верки ноги отнялись, месяц на них встать не могла. И знаешь что...

Скворчиха преобразилась, как-то посветлела и задумчиво закончила:

-Бирюков Илюху и жену свою сам хоронил. За Веркой приглядывал и с дитенком нянчился. Все думали, что он в приют Аньку сдаст, а он со службы уволился и пеленками занялся. Ему бы хорошая пенсия была, но супружница все карты спутала. Верка оправилась потом и стали они бабка и дед чужому младенцу. Анька в деде, конечно, души не чает, да и Бирюк тоже её любит. Но когда добрые люди просветили её, кто она Бирюку, Анька к Вере побежала за правдой. А Верка уже не выдержала, сердце прихватило и померла… Да, ты это уже и сама знаешь.

-Господи, - невольно сказала Лидия Николаевна. - Сколько человеку беды в жизни выпало...

-А нечего молодок за себя брать! - рявкнула Скворчиха и плеснула себе ещё настойки.

Лидия Николаевна очень хотела стукнуть гостью, но сдерживала себя, лишь чуть повысив голос спросила:

-А Вера Львовна? 

-А нечего с пастухами по пастбищам шарахаться!-и опрокинула стопку в себя, как в прорву.

Наступила тишина. Где-то тихонько пела музыка, в доме тикали часы да Скворчиха закусывала огурцом, шумно, как-то по-свинячьи. Или Лидии Николаевне это казалось, что по-свинячьи. Но выносить далее всё это было выше её сил и она демонстративно стала убирать тарелки со стола. 

-Чай будешь? - спросила у Скворчихи.

-Нет, какой чай после самогонки! Я бы добавила. Ты как?

-У меня что-то голова болит. Давление видно скакануло. - соврала Лидия Николаевна второй раз.- Хочется прилечь и подремать.

Скворчиха глянула на остатки настойки в бутылки, вылила их себе в стопку и молча выпила.

-Хорошо посидели. -сказала она удовлетворенно. - Ты хорошая хозяйка, Лидка! И вкусно у тебя и чисто! Ну, ты теперь ко мне приходи! А Юрку я шугану, не волнуйся! Этот от меня получит!

Она встала и гулко ступая большими мясистыми пятками по деревянному полу вышла на веранду. Достала сигарету и закурила:

-Бирюк был в то время завидным женихом. Дом свой, сам не урод, не старый. Всегда трезвый и вежливый. Всегда чистый такой, опрятный. Работящий. Хозяин хороший. - продолжила она, хоть её никто ни о чем больше не спрашивал. - А я была не замужем. Но видать Илюха испортил Бирюку всё мнение о женщинах. Сколь не била я под него клинья, а он как евнух. Глазами блымает и извиняется, мол, Анюта дома одна или что Анюта заболела. И всё бочком-бочком и домой. Клац! Замок замкнул и ни шагу на улицу! Ни одна из баб местных его не зацепила. Одна Верка только в его дом и допущена была. Уж она-то по пять раз в день туда ходила. Может быть у них чего и было, я свечку не держала. Но со временем они сдружились крепко. Анька их сдружила. Вот если где-то Бирюк, там рядом и Верка с Аней. Если где-то Верка, то и Бирюк тут же. 

-Может быть он сильно жену любил? - рискнула поинтересоваться Лидия Николаевна.

Скворчиха молча покивала и с грустью сказала:

-Любил. Иной раз днем пойдет на её могилу, а возвращается с ранней зорькой на следующий день. Сколько Верка бегала по ночам на кладбище и его приводила домой! Ни зима ему не помеха, ни дождь, ничего. Сидит там и разговаривает с ней, как с живой, смеётся, плачет. 

Тут она резко повернулась и выпалила:

-Он же попу пол церкви своими руками отстроил и материала завез, чтоб отпели её по православному обряду. На коленях молил! О! Ни стыда у человека, ни совести! 

-У попа? - уколола Лидия Николаевна.

-При чем тут поп? - Скворчиха не поняла укола. - Он что? Его дело маленькое. У Бирюка! Она ж самоубилась, значит отпевать нельзя. А он заладил: отпой да отпой. Куда ж тут денешься? Отпели и вместе со всеми похоронили. - Она докурила и щелчком швырнула бычок. 

После её ухода Лидия Николаевна зажгла во всем доме свет и стала искать хоть одну единственную фотографию, где был бы запечатлен Илья. Но ни в альбомах, ни на стенах, нигде не было лица, хоть сколь-нибудь отдаленно похожего на Анютино.