Отчий дом.

Из цикла «Дорога». 

Отчий дом.

     Для вас эти слова что-то значат? Обычно так говорят о доме, о квартире, где провели детство с родителями.
А у меня по-другому. Отчий дом… и в воображении возникает бревенчатый дом с голубыми ставнями, бабушкина изба, там я прожила первые восемь лет своей жизни и потом почти каждое школьное лето. Я так всегда ждала лето! Получалось так: лето-самолет-поезд-Сосновка-свобода. Свобода и счастье быть там, где тебя любят. Место, где знаешь каждый кустик, твои личные, тайные места, которые принадлежат только тебе и никому больше. Но всё это было почти неосознанно. Понимание пришло вместе со зрелостью. Моя жизнь был такой насыщенной, такой заполненной до краев! Она шла своим чередом. Были цели, успехи, какие-то неудачи, конечно. Мне не казалось, что я что-то упускаю, или теряю. Я смотрела только вперед… В детстве и юности время идет иначе. И да, «лето это маленькая жизнь». Я нанизывала эти жизни одну за другой, потихоньку росла, училась, зима проходила не быстро, но всегда наступало новое лето.
     Я поняла, что потеряла лишь спустя много лет. Что всё меняется, уходит, разрушается, как только уходят люди, которых мы любили и которые любили нас.
     В тот год мы радостно вырвались в нашу Сосновку. За ягодой, за травами, навестить знакомые места поехали тетя Катя, моя мама и я с дочерью.  Острое чувство потери пришло  внезапно, когда увидела Сосновку.  Не ту прежнюю знакомую и родную, а другую, исчезающую, уходящую в землю деревню.
     Мы вышли из электрички, спустившись на высокую платформу из  бетонных плит. Раньше она была из шпал. Господи, ничего не изменилось. Я вижу те же очертания сопок, поворот линии, скалы на повороте, овраг, уходящий к заливу… Электричка ушла, скрылась за скалами, поворот отсек звуки и мы оказались в оглушительной тишине, с залива ветерок приносил запах цветущих трав.
  Потом застрекотали цикады, послышалось пение птичек в палисаднике станционного домика. Или это я обрела возможность слышать? В палисаднике возились птички, перелетая с места на место. Потемневшие доски забора едва держались на ржавых гвоздях. Дом давно был необитаем, хотя стекла все на месте, темные и закопченные дорогой. Они  подслеповато смотрели куда-то вдаль, мимо нас. Калитка была на месте, но она просто висела, прицепленная на проволоку. Я отвернулась от дома посмотрела на дорогу в деревню.  Все повороты на своих местах… Мама и тетушка уже спускались на насыпь и поторопили нас с Яной.
- Давайте шустрее! Надо переходить, товарняк на подходе.
Правда, прислушавшись я поняла, он близко, земля начала подрагивать под ногами. Быстро перешли путь, высоко поднимая ноги. Рельсы были в масле с боков, а сверху как лезвия хорош отполированных ножей отражали  небо. Яна молча смотрела на всё большими глазами. Ничего не спрашивала, просто взяла меня за руку. Очень много впечатлений! И таких пейзажей она никогда раньше не видела. Вокруг тайга. Вопросы пойдут потом… Мы сделали всего десяток шагов по дороге, когда нас толкнул в спину тугой поток воздуха от проходящего поезда. Равномерное тыгдык-тыгдык, мелькали колесные пары, пахло железом и еще чем-то тревожным, рельсы проседали от тяжести бесконечной череды вагонов. Мы стали слышать друг друга, только когда поезд ушел. Отойдя  подальше от линии мы окончательно вырвались из власти оглушительного лязга металла и сердцебиения магистрали, которая работала в полную силу. Через короткий промежуток один за другим шли товарные составы, пассажирские, наливные. Как легкомысленная девочка среди них проскочила электричка.
     Вот мы в деревне. Но улицы я не видела. Не было больше рядка домов, стоящих вдоль дороги по одной стороне, раньше их огороды уползали вверх на сопку, до самой линии леса. А теперь от домов остались кое-где фундаменты и очертания других построек, ничего больше. Очертания огородов расплылись и превратились в целину. Да и сама дорога стала как-то ощутимо меньше. Мы даже не могли идти по ней рядом, пошли по двое друг за другом. А раньше двое саней легко разъезжались, не особо сваливая на обочину...
    Сердце сжалось. Теперь видны были изменения. Мы подходили все ближе к дому. К месту, где был наш дом. Поле, наше огромное поле до самой речки,  показалось мне не большим и не широким. Я поискала глазами колодец, еле заметила на том месте где он был разваленный сруб, догнивающие бревна. Даже подходить не стала.
     Да и дома как такового не было. Позже я узнала, что когда его продали, люди разобрали и вывезли куда-то срубы дома и тепляка, сеновала и стайки. Остались кое-какие хозяйственные постройки, новые низкие коровники общего подсобного хозяйства Хилокского Депо из блоков, которое теперь располагалось в Сосновке, остовы старых тракторов на месте сарая, где была мастерская деда. А куда делся черемуховый сад?! Я даже его следов не нашла. Удивительно, но кособокая баня так и стояла на огороде как прежде, ближе к лесу! По самые окна ушла в землю, крыша светилась насквозь, но она еще стояла. Я пошла наверх, осторожно ступая среди зарослей сорняков, погладила ее по старому черному боку, сухому и трухлявому от времени. Бревна сыпались от прикосновений… Мы попрощались.

Изображение


    Вот тут меня и накрыло до слез чувство утраты, потери и горечи. Яна собирала цветы, удивлялась величине саранчи и цикадам, которые беспечно трещали, даже не улетая при ее приближении, рассматривала незнакомые растения и очень хотела скорее в лес, за земляникой. У меня возникло чувство, что мама и Катя тоже ощутили тяжелое чувство рядом с разоренным гнездом, но виду не подавали. Усиленно оживленно разговаривали и спорили, где будем заходить в лес.

… А я сейчас хочу вспомнить подробности о Доме. Он занимал в моей душе, оказывается, такое большое место, что сейчас, когда его не стало, там осталось чувство беспомощного сожаления. Начну сначала, напишу всё, что я знаю и помню о нашем доме в Сосновке.   В детстве я не интересовалась тем, как бабушка с дедушкой поселились в Сосновке, а вот теперь я бы их послушала. Только некого уже слушать. Я спросила у мамы и она мне рассказала, что до свадьбы у деда Данилы в Жипхегене была зазноба. Но его родители решили, что ему подходит другая невеста - Федосья. Тогда  было не принято возражать родителям и они поженились.
Отстроили дом, неплохо жили. Дядя Саша и мама родились в Жипхегене.  Мать Федосьи жила с ними, места было побольше. Рядом жили другие родственники, но там многодетная семья, ногу некуда поставить. Старушке места не нашлось. Вечно полуголодные дети сестры частенько шастали в огород к Кондратьевым, как только там хоть что-то вырастало. Да беда в том, что больше потопчут, чем съедят. Федосья молча сокрушалась и терпела, даже когда они зимой наведывались в кладовку, то мясо стащат, то молоко… Сестра с мужем жили и хуже и труднее, одевать детей было сложно и Федосья все время замечала, что носки которые мать вязала Дуське, оказывались в той семье. Как мать попрекнуть, она жалела сестру. Но если бы только носки! Нужда была в одежде, поэтому каждая тряпка доставалась не просто. Я помню, что об овчинном полушубке бабушка поминала даже на склоне жизни. Обидно ей было. Но ведь не отнимешь отданное матерью, хоть и своя семья нуждается. Тот самый момент, когда худой мир лучше хорошей ссоры.
   Надоело ей это дело. По хорошему никто ничего менять не собирался. А по плохому и с соседями-то дела не решали, не то что с родней! Когда бабушка Феня заметила, что Данила стал налево хаживать, вспомнив свою зазнобу, у которой мужа на фронте убили в первые дни войны, она приняла соломоново решение.
    Съездив в леспромхоз однажды, узнала, что старый лесник уходит  на пенсию и что они ищут замену. Данила идеально подходил на эту должность. Она обещала его уговорить, взяла бумагу с назначением и поехала домой.
   Уговорила. Этой же осенью они переехали в Сосновку. Сначала ничего не меняли в купленном доме, надо было пожить и решить, какие дела должно сделать в первую очередь. До морозов поставили лишь новый  сруб тепляка, закрыв временно досками окна и оставили его в зиму усаживаться, просыхать окончательно.
   Я увидела и запомнила дом в Сосновке уже таким, каким он был окончательно отстроен и приведен в порядок. Хозяйство было устроено так, как принято было у всех. Калитка, большие распашные ворота, заложенные шестом, за ними двор, ведущий к крыльцу. Справа сарай, тепляк и дедова мастерская, навес, под которым стояли сани и телеги. Всё под одной крышей. От них был проход на скотный двор и сеновал, аккурат между тепляком и выгородкой для цыплят. Слева собачья будка, верстак у забора для длинномеров, а за забором черемуховый сад, небольшой огород под окнами. В дальнем углу сада домик, это был старый свинарник, которым не пользовались, но и не разбирали. Он стоял пустой. О нем надо написать отдельно. Но сначала о черемухах.
      Каждому ребенку в семье сажали два дерева, вскоре их было уже восемь. И садик буйно цвел и радовал хозяев каждую весну. Черемуховая пена вываливались за забор, трепыхались на ветру легкие лепестки, плыл удивительный, терпкий аромат. Бабушка смотрела на деревья, светлела лицом, крестилась. А по осени деревья давали не одно ведро крупных, сладких и мясистых забайкальских ягод. Их собирали и сушили на больших поддонах в печи. Потом мололи муку - после всех Спасов у нас был Черемуховый спас. Потом мельники мыли жернова и убирали их до самого  нового урожая. Вся возня с черемухой была моей заботой, мне это было по силам. А дел в деревенском доме было так много, что бабушке всегда нужны были помощники,  хоть в малом. Я не жаловалась. Любила пирожки с черемухой. Иногда соседка Анисья просила у нас черемуховой муки на начинку для пирогов, а мы и не отказывали. Бабушка спрашивала:
-Ленка, сколь муки мы можем дать Анисьюшке? - А я авторитетно отвечала, чуть подумав:
-Сколь надо, столь и дадим. Хорошая у нас мука, берите на здоровье, бабушка Анисья.
Та благодарили и тоже чем-то угощала по случаю. А бывало и так возьмет, тут никто не в обиде.
      Домик на отшибе, бывший свинарник в дальнем углу сада был необитаем, как я сказала. Но это только на первый взгляд! Это было мое секретное место. Внизу пол давно порос травой и крапивой, которая высовывалась из окошка  А на чердаке добротной постройки  я прятала свои вещи и книги, там была лежанка, из двух старых скамеек, можно было лежа читать журналы и рассматривать картинки. Еще я натаскала туда соломы и сена, соорудила из досок что-то наподобие кресла и навешала березовых веников и травы, они высохли, давали тонкий аромат и уют, оживляли деревянные покатые стены. В пилоне были выломаны две доски, это окошко было обращено на линию. Частенько я сидела там и смотрела, как солнце опускается за горы, а где-то за заливом, постепенно исчезая среди зеленых полос покосов и блестящей ленты реки все еще отражается его янтарный свет. Это очень красиво. Особенно по осени, когда луга становятся цветными, красно-желтыми, река свинцовой, а дальние горы на Востоке густо-синими. А позже  становилось так холодно, что я покидала свой тайный чердак до лета. Тайный, потому что так никто и не узнал, что я там бывала. Ни бабушка, ни дядя Витя с тетей Катей, ни родители, которые бывали так редко, что до этого им не было никакого дела.
Лишь своему другу Андрейке Ковалеву я доверила это тайное место. Мы забирались туда со всеми предосторожностями, со стороны сада. Называлось это «пошли в штаб». Из дома его не было видно, а со стороны дороги кто будет внимательно смотреть на старую постройку? Но если кто и шел, то мы не высовывались. Издали видели, что мать Андрейки идет в сторону нашего дома и вовремя спускались, она заставала нас уже во дворе. Забравшись на чердак, мы поднимали наверх лестницу из сколоченных лесин и оказывались отрезанными от всего мира. Я читала Андрейке книги, мы мечтали о том, какими мы будем взрослыми и куда поедем. Как-то это не обсуждалось. Поедем и все тут. Других путей никто не предполагал. Андрейка не читал сам, учиться не хотел, школу не любил, старший брат его смертельно напугал порядками в школе)). Мы играли в девушку и солдата, потому что Андрей хотел стать военным, офицером. Я его «ждала», а он приносил мне букетики красных и желтых маков. И ведь он стал. Пошел в Афган, вернулся с тяжелыми ранениями, долго лечился. Потом дослуживал уже в милиции. Судьба свела нас много лет спустя, когда у каждого из нас уже дети взрослые были. Поговорили. Впечатление такое, что Андрейка по-прежнему не умеет читать, хоть и старше меня. Да лишь бы был счастлив!
    Вернемся к нашему дому. Нужно успеть все записать, пока я не позабыла это, но так сложно не отвлекаться на воспоминания, с каждым углом здесь что-то связано!
Вот я снова мысленно вернулась во двор. Стою перед крыльцом. Оно у нас высокое, под навесом, с резными столбами. С крыльца можно войти в дом,  а можно пойти вправо от двери и там за углом будет тупичок, упирающийся в курятник. Бабушка частенько из дома заходила в тупичок летом, чтобы пописать там вниз, за перегородку. Мне это страшно не нравилось, я стеснялась, когда это видела и туда никогда не ходила, хотя дождь и потоки воды с крыши смывали все следы и запахи, не оставляли следов. Крыльцо было объединено с высокой открытой верандой. Места было достаточно, чтобы сесть втроем, например, и перебирать ягоду или чистить грибы. Там же мы вязали веники из березовых веток, которые дед привозил из лесу.
    Входная дверь в сени была покрашена рыжей половой краской, как и широкие мощные ступени крыльца в несколько слоев, с большой деревянной ручкой. Железных ручек на улице не ставили, в мороз на них можно было оставить всю кожу с ладони.
    Сени был темными, большими, на правой стене висели тулупы и попоны, под ними стояли пустые дубовые кадушки и разложены аккуратно разобранные сети. Ценные японские трехстенки и большие переметы самовязы, прикрытые брезентом. Дедушкино богатство. Отдельно сложены мотки лески разной толщины и челноки с иглами для ремонта сетей. Слева был вход непосредственно в дом, а прямо еще одна дверь, совсем неприметная, мастерски сделанная в бревенчатой перегородке. За ней находилась холодная продуктовая кладовка и лестница на чердак.
    Я обожала в детстве лазить в кладовку. Зайдешь тайком и замрешь прислушиваясь, не обнаружила ли бабушка мое вторжение, она этого не приветствовала. Тем временем глаза привыкали к полутьме. Я убеждалась, что мне  не грозит изгнание и начинала рассматривать кладовку. Широкие полки из толстенных досок надежно хранили копченое мясо, завернутое в мешковину. Сало в эмалированных ведрах, туески с сушеным шиповником и черемухой. Стеклянные разнокалиберные банки для молока и сметаны, вечный деревенский дефицит, которые бабушка берегла и сокрушалась о каждой разбитой банке. Ведра, полные крупы и разных других сухофруктов, ларь с мукой, баки с солью и сахаром в мешочках. Крышки плотно закрыты - от мышей.  Там же можно было найти бумажный кулек с подушечками или мешочек с покупными пряниками, которые привозил дядя Витя. Или леденцы, а может быть даже шоколадные конфеты, которые бабушка покупала для меня в автолавке. Рядом с мучным ларем был ларь побольше. Орехи и шишки высушенные после шишкобоя складывали на хранение сюда. Ларь был обит жестью со всех сторон, но внутри он хранил душистость кедра и сладость орехов. Однажды я не на шутку напугала всех, когда уснула маленькая в орехах на дне сундука и пропала на полдня. Где только не искали! Колодцы обшарили. Пока дед не догадался позвать собаку и поискать с ней. Ка же чудесно пахнут созревшие орехи. Мысленно я очень хорошо помню этот запах и представляю его. Но где и когда я еще раз почувствую его наяву? Нигде и никогда никогда и  никогде...
Зимой полки принимали на свои плечи тяжелые замороженные молочные круги, сваленные один на другой. Когда коров не доили, то доставали их, растапливали на горячей плите и варили молочные каши и кисели. Белили чай, да и просто пили. Чуть не забыла, здесь же, под полом был небольшой ледник. Ставили соленую рыбу, икру и сало с солониной. Доставали по необходимости. Солонину дед брал с собой в лес, а я просто любила съесть кусочек мяса с хлебом. Бабушка варила из солонины необыкновенные щи, с квашеной капустой. Много разных первых блюд я пробовала в жизни. И сама готовила, и в гостях угощали. Но ничего подобного по вкусу я нигде не встречала. Бабушка научила меня варить такие щи, умею, всем нравится. Только они не из печи. И вкус у них несколько другой. Повторить не удается.
     Полки в кладовой были особые. Не крашеные, но обработанные огнем специальным образом. Это очень сложная техника. Но раньше люди ею владели, передавали по наследству. Не было пропиток разных, защиты от насекомых и плесени. Был обжиг. Дерево становилось твердым, совершенно не подверженным внешнему воздействию и никакому гниению. Проявлялся очень красивый узор и цвет.
    Кладовка хранила и многое другое. Под потолком были подвешены узлы с мехами, болванки под шитье шапок, капканы на разного зверя. Мне это было недоступно, слишком высоко. Если подняться на чердак, то можно обнаружить много интересного. Веники для бани, пучки трав, заготовки для вил и грабель меня мало интересовали. Если пройти вглубь чердака, пролезть через свалку старых стульев и разобранный диванчик, обойти старинное зеркало в черной раме то можно увидеть шкаф без дверец, в котором висели старые пальто, заботливо завернутые в ветошь,  охотничьи ватные штаны и тяжеленное кожаное немецкое пальто,  неведомым образом оказавшееся в Сосновке. Все эти вещи уже были поинтереснее, чем веники. Потрясающие старые пуговицы, похожие на бусинки в обрамлении кружев, петлицы с молоточками, карманы с разными лоскутками и коробочками неизвестного предназначения. Наверно всё это когда-то было важно и нужно. Теперь хранилось на чердаке. Самым привлекательным для меня был дальний угол. Там свалили связки старых журналов, газет и разные книги. В журналах я читала рассказы и романы о дальних странах. Иногда с середины, не находила начала или конца, если не все журналы тут были. Картинок в журналах было мало, но зато были книжки с картинками и много фотоальбомов, вот их я любила пересматривать бесконечно. Встречались связки писем, перевязанных ленточками, еще фотографии. Письма я не запомнила, а фотографии были незнакомыми. Бабушка к семейным фотографиям относилась бережно, они все хранились в доме, в чемодане под кроватью. Возможно те, что были на чердаке вообще не принадлежали семье, теперь не узнать.
Я часто зависала на чердаке за чтением и только когда бабушка начинала меня искать, я спускалась вниз, делала вид, что только что зашла со двора.
    Дверь ведущая в дом, была обита войлоком и дерматином. И сверху покрашена той же самой рыжей половой краской.  В зимние морозы она мягко открывалась и впускала пришедшего с клубами морозного воздуха, потом мягко захлопывалась, сохраняя тепло. За высоким порогом и начиналась непосредственно жилая часть дома. В центре была огромная печь. Бабушка за ней очень следила, печь была чисто белёной, с хорошей тягой печь работала исправно. Не дымили, грела как полагается. Около нее всегда лежала охапка дров и ведро с лучиной. Стояла маленькая скамеечка.
    Избы с печью не делились на комнаты стенами. Это препятствовало бы правильному обогреву дома. Делали перегородки дощатые, которые  начинались от углов печи, вот они-то и зонировали пространство дома. До потолка не доходили, чтобы теплый воздух свободно циркулировал. Зайдя в избу мы оказывались в гостиной. Хотя так мы эту комнату не называли. Там у окна стоял большой стул со стульями, где всегда обедали. Кресло, которое можно было разложить на ночлег неожиданному гостю. Вешалка в углу и большой белый буфет с посудой. Ящики буфета были забиты мелочевкой. От иголок и катушек ниток до таблеток и дедушкиных патронов. Часы с боем возвещали каждый час и висели на перегородке рядом с дверью, ведущей в дальше в жилые комнаты. Двери-то, собственно дверьми не были, просто занавески в проеме перегородки. Обычно их держали всегда задернутыми.
    Встретить соседку или какого другого гостя всегда было принято именно здесь, за столом в гостиной. Нельзя было не предложить чаю. А если в этот момент обедать садились, то обязательно и заглянувшую соседку приглашали. И редко кто откажется! Просто так же сидеть да лясы точить некогда, а тут все новости узнаешь, да еще и поешь заодно. Дальняя часть дома для чужих была недоступна. В гостиную выходила та часть печи, которая заканчивалась плитой. Ее можно было затопить отдельно от большой печи, если нужно готовить еду или просто подтопить, когда холодно летом. Но в большие холода топили и то и другое.
    Направо от входной двери из гостиной было видно кухонную загородку. Там была лицевая часть печи, ее чело, еще окно в огород, его и все другие окна мы закрывали ставнями, с наступлением сумерек. В кухне стояли ведра с водой из колодца, кухонные столы и шкафчики. Они хранили всю посуду - большие и малые чугуны и кастрюли, сковороды и противни, сита и ситечки. В углу на табуретке стояла квашня, накрытая холщовым полотенцем и еще марлей, там творили хлеб, или тесто для пирогов.  Закуток за печкой обычно был завален утварью и не представлял для меня интереса. Но иногда зимой туда приносили согреть новорожденного теленка или поросят в сильные морозы, чтобы не погибли от холода, пока не окрепнут. Ставили большие поддоны с опилками, застилали их сеном и выносили когда скотина уже не нуждалась в дополнительном обогреве. Ее выставляли в общий хлев, к другому молодняку.
Конечно же, печь была сердцем нашего дома. Источником тепла и разных вкусных вещей. Что запомнилось: я просыпаюсь от грохота  брошенной охапки дров к печи и знаю, что через минуту другую затрещит растопка и по дому поплывет терпкий смолистый запах от разгорающихся дров, потом я услышу, как загудит огонь, пожирая свою дань. Ровное сухое тепло распространится на каждый уголок дома, остывшего за ночь. Вот тут самое время еще поспать. Бабушка все равно ушла на утреннюю дойку и в доме тишина. Второй раз я проснусь от того, что в доме уже пахнет блинами, а бабушка открывает ставни, заглядывает снаружи и улыбается. Потом мы завтракаем. Чайник на плите выходит из себя, вода вырывается из-под крышки и стекает на горячую плиту, отчаянно шипя. Бабушка заваривает чай в эмалированной кружке, всех зовет к столу. Я, дед, бабушка, Катя, Витя. В основном так, но потом все чаще только я и бабушка с дедом, остальные на работе. А мы едим блины со сметаной, или макаем их в сковородку с жареным мясом и салом. Сметана остается любимой добавкой к блинам и по сей день. Блины у бабушки были толстые, воздушные и ноздреватые, на закваске. Хлеб мы выпекали, но не часто. В основном покупали. Дважды в неделю ученик привозил в Сосновку хлеб на светлых деревянных поддонах. Бабушка его принимала с поезда и везла на повозке в деревню, где все разбирали свежие буханки по мешкам. Хлеб двух видов, пшеничный и ржаной, вкусный, хрустящая корочка и мякоть внутри просто воздушная. За этот прием хлеба ей платили зарплату, кажется то ли три, то ли пять рублей в месяц. Бабушка гордилась этой работой. Мне кажется, что все эти деньги она откладывала на старость.
   За дверцами шкафов хранились сахар, варенье и мед, настоечки сладкие, бутылочка самогона, спички, мыло, сода, горчичный порошок в большой жестянке, ложки и вилки, красивые рюмки и тарелки с цветами, чудные блюда, которые бабушка звала селедочницами, только селедки мы там отродясь не видели. Рыба была другая. В дальнем шкафчике мне было запрещено рыться. Но я прекрасно знала, что там, когда инспектировала содержимое в поисках чего-либо припрятанного от меня. В основном документы, квитанции и немного денег. Лишь один шкаф был закрыт на замок. Там были травы, лекарства, настойки  в бутылках из желтого стекла, другие вещи, назначение которых я не понимала. Это был запретно на сто процентов, хотя я знала, где висит ключик на потайном гвозде, я не лазила. Очень хорошо понимала серьезность запрета. Слово «яд» мне объяснили наглядно, когда травили приманку для расплодившихся волков. 
   Молоко на столе было у нас всегда. Небеленый чай почти не пили. Лучше уж тогда просто воды. Чай заваривали крепко и пили свежим, остывшую заварку выплескивали в помои, заваривали другую. Чай был постоянным спутником, мы его пили всегда, любили и понимали в нем толк.
   Ну и хочу немного вспомнить о дальней части дома. Второй половине от печи. Если кухня и гостиная это первая половина дома, то дальние комнаты, так же разделенные занавесками - вторая. Кровати, шкафы, еще стол, швейная машина, сундуки с тканями и одеждой. Самый дальний, огромный сундук вдоль задней стенки печи был моей кроватью долгое время. Дед отвинтил выпуклую крышку и перевернул ее. У меня получилась кроватка с бортами. Очень уютно и тепло. Овчинная шкура поверх небольшого матраса,  застеленная простынями давала уют, тепло и спокойный сон. Я могла сколько угодно валяться там с кошками, слушая радиоспектакли из допотопного приемника с отколотым краем.
   Мы любили свой дом. И он любил нас, я так думаю. Соседи частенько приходили. Анисья, дедушка Федя, забегала Андрейкина мать, иногда приезжали по делам какие-то дальние родственники и знакомые. Заходили на чай. Было неприлично, например, навещая родителей не заглянуть к соседям. Связи поддерживались даже не из корысти, просто из уважения. Пришли, расспросили как живете, как дела, поклонились и ушли, до следующих встреч. Приветы, бывало, привозили, подарки или угощения переданные с оказией. Люди жили дружно.
   Жизнь научила бабушку быть очень осторожной, не доверять кому попало, но в пургу, непогоду или по какому другому злому случаю в ночлеге никому не отказывали. Бывало, ночевали водители лесовозов или железнодорожники, вышедшие из лесу слишком поздно, чтобы ехать в Хилок через перевал. Опасное это дело, на ночь глядя. А потом благодарили, кто как мог, кто добрым словом, а кто машину дров к воротам подкинет, не называясь… То сало передадут от своего кабанчика, или медвежий жир, ценную вещь для нашего края. Обязаловки не было. Но подарки получить, благодарность от людей - всегда приятно.
   Чуть не забыла написать о подполье! Рядом с обеденным столом в гостиной был люк в подполье, или крышка подпола, как мы ее называли. Дверца в полу, с кольцом. Потянешь и откроется, показывая, что вниз в холодную полутьму ведут деревянные ступеньки, упираясь в земляной пол. Подполье тоже было не сплошное, а комнатами, для того, чтобы сильно не выстывало это пространство. Дом стоял у подножия горы, на очень сухом месте, потому и колодец-то был у нас не во дворе, а в поле, метров сто от дома. Стенки в подполье  были желтого цвета. Если поковырять потихоньку, то сыпался песок. Это и был песок, очень слежавшаяся песчаная почва. В таких условиях прекрасно хранилась картошка и овощи для еды, семенная картошка, кадки с квашеной капустой, бачки и кадушки с огурцами и помидорами, туески с грибами. На зиму заготавливали по-разному. Рыжики, белые грузди, черные грузди, маслята или белые, на что был урожай этого года, то и попадало в подполье. Конечно же моченая брусника. Боже мой, как же я ее любила! После бани ставили чай, сытную еду, а посредине большую миску с брусникой. И вот чай с брусникой я всегда хотела после бани, никакой еды не надо… Только эти рубиновые ягодки в соке, сплюснутые с разных сторон, как ограненные бусинки. Вкуснота непередаваемая! В банках хранили голубику, лесную смородину и моховку. Из них варили варенье. Только брусника обладала свойствами не закисать без сахара. Остальные ягоды храниться просто так не могли. В дальние углы подпола бабушка складывала банки тушенки, еще какие-то консервы. НЗ на всякий случай.  Подпол был доступен мышам, поэтому просто так продукты сюда не клали, только в банках, чтобы их не попортили. Мышей гоняли кошки, конечно. Но бывали потравы, бывали. В подпола лазили быстро, не задерживаясь и бабушка всегда просила меня стоять у открытой крышки, если она внизу. Много-много случаев было, когда не глядя люди шагали от двери в комнату и падали в открытый подпол, навсегда оставаясь инвалидами. Этого она боялась пуще всего. И за однажды оставленную открытой крышку подполья мне здорово влетело вожжами по заднице. Запомнила навеки.

    Мы ушли тогда в лес. Я, Яна, мама и Катя. Поднялись на сопку, оглядываясь на деревню, которой больше нет. В лесу земляники было мало, на жаре в зарослях  Яну искусали оводы и она начала подвывать в отчаянии, отбиваясь от них. Тогда мы пошли за линию к реке, в надежде на ветерок и свежесть. Хилок вальяжно тек через долину, в тот год воды было немного. Мы свободно вброд перешли по речке Сосновке под мостом на ту сторону железной дороги и вышли в заливные луга, к Хилку. Ветер сносил комаров и отдохнули от их назойливости и от Яниных воплей. Разожгли у воды костер, сварили чай и отдохнули. С мамой нашли одно приметное место у трех сосен. Три поколения фотографировались у этих деревьев. Мать, дочь, внучка. Мама говорит, что в этом месте была и другая фотка, другие три поколения. Дочь, мать, бабушка. Мама тогда была самой младшей - дочерью. Но время не сохранило эту фотографию, очень жаль. Боже мой, как жаль!
  В тот год мы собирали лепестки шиповника, тысячелистник, еще какие-то травы. Ввернулись назад на электричке вечером. А следующей зимой я узнала, что отменили остановку электрички на остановочном пункте 5919 километр. Жителей там больше нет. Зачем остановка? Подсобное  хозяйство от депо, которое на десять лет продлило существование деревни,  развалилось и прекратило существование. В момент этого развала мы и побывали в Сосновке, на месте нашего дома.  Вот нам и довелось увидеть остовы домов, да брошенные коровники. Мне кажется, что это была моя последняя поездка в Сосновку.

Изображение

На фото тот самый полустанок, еще живая деревня. 

51.428173, 110.306254 - координаты Сосновки.  25.09.2023 года я посмотрела на изображение со спутника, Сосновка еще не исчезла. Видны фундаменты домов и нашего дома тоже.

+27
13:40
523
+4
Хельга Хельга 14:15 #

Раньше на полустанках жили люди. А сейчас и деревни пустеют.

Мое детство тоже прошло в деревянном доме, но в городе.

Потом нам дали огромную квартиру, а дом стоит до сих пор. Там живут другие.

+6
Милена Милена 14:20 #

Когда умер дедушка, бабушка недолго могла поддерживать жизнь большого хозяйства в одиночестве. Дети все выучились и разъехались, образовали свои семьи. Старший в Иркутск, моя мама с семьей  в Калининград. Двое младших остались поблизости - в Хилке. Но это не одно и то же, что рядом... 

Дом был продан, куплен другой, в Хилке. С огородом и тепляком. Но коров и другой скот  уже не держали больше. Вот дом бабушки в Хилке.  Там она доживала свою жизнь рядом с младшей дочерью и внуком. Последние годы семья собиралась именно там на большие праздники. Приезжала и я. 

+5
Милена Милена 14:24 #

Такая глухая деревня как Сосновка не могла бы жить сейчас как раньше. После войны лесозаготовки, шпаловый завод недалеко, геологи, военные. Была кипучая жизнь вокруг железки и в глубине от нее. А потом жизнь потребовала другого. Завод не нужен, лес растет взамен вырубленного, пока рубить его рано. А людям надо жить. Дети выросли - уехали учиться. Выучились - стали работать. Учить своих детей. 

+4
Хельга Хельга 17:11 #

Вот что странно. Наши глухие деревни еще живут. А вот ближе к городу опустели. Но это еще с сов времен после укрупнений совхозов.

+4
Тина Тина 17:22 #

Да, думаю, ничего странного: из тех, что ближе к городам, быстрее все и поразъехались, кто-то и родителей забрал… или перебрались в… как это тогда называлось в колхозах? центральное хозяйство? В колхозы-то входило много деревень...

+4
Хельга Хельга 17:49 #

В совхозы. На центральную усадьбу.

+4
Милена Милена 14:30 #

   Я вот теперь после прожитых лет смотрю на всех, кого я знала. Судьбы у людей разные. Кто-то спьяну ушел под поезд. Так говорили у нас, если случалась трагедия на путях. Кто-то утонул подо льдом, тоже беда, непредвиденная. Остальные, покинув Сосновку прожили долгую трудовую жизнь, создали семьи воспитали детей, стали обычными сварщиками и машинистами поездов. Другие врачами и учителями. Кто-то артистами оркестра или офицерами. Есть дипломатические работники, переводчики на ближнем востоке. Спившихся или каких-то маргиналов вообще не припомню. Все стали Людьми... 

Или пьющие долго там не выживали, по молодости покидали этот мир? Всех не охватишь, судить об этом трудно… можно только предполагать. 

+6
Тина Тина 15:40 #

Очень волнительный пост… Откликается воспоминаниями. Читала и думала - все так схоже и так по-разному. Понимаю чувства твои, потому что близки и прозрачны. 

Вот думаю, Веснушка об истоках делилась… твои, уже вторые воспоминания… может, и мне, наконец, разродиться… сваять нечто аналогичное… попозже...)

+5
Наталия Саратов Наталия Саратов 15:51 #

Тина, очень бы хорошо было, много и общего отзывается, когда читаешь такие темы… страна-то одна, да и жили, в целом, ровненько, без особого расслоения. И своё из детства вспоминается, детальки, из которых детский наш мирок строился.

И лучше понимаешь человека, когда знаешь о его детстве.

+5
Милена Милена 08:52 #

Приходит время, когда воспоминания о детстве и каких-то особенных моментах, годах даже, становятся очень важными. Настолько, что даже  хочется поговорить об этом. Хотя нельзя сказать, что до этого всё было как-то не важно или забыто)) Севастопольская подруга вот на днях звонила именно по этому поводу. Уже больше тридцати лет не живет в родительском доме. С тех пор как уехала в Севастополь. Родителей давно уж нет… Но дом помнит и вспоминает! Говорит, что он вдруг стал ей сниться. То кухня приснится, где она пельмени лепит, то выход в сад и лавочка с матрасиком, где мама всегда сидела. И я ведь знаю, о чем речь, я в детстве у нее дневала и ночевала, как говорится, вот она со мной и обсуждала эти мысли об отчем доме и сны) 

+7
Леди Веснушка Леди Веснушка 15:45 #

Прочитала единым махом и решила, что потом еще разок почитаю, повнимательней. Очень явственно картинка перед глазами встала.

+2
Милена Милена 17:34 #

Спасибо, Веснушка. Что читаешь и что пишешь о своих тоже. 

+6
Наталия Саратов Наталия Саратов 16:02 #

Милена, спасибо! Просто душу согрел твой рассказ. Читала, как книгу… параллельно свое детство вспоминала...

И да, тоже ком в горле стоял, когда прочла про умирающую деревню. Просто картину эту увидела.

И вспомнился мне остров моего детства. Не было у меня деревенских бабушек и дедушек, детство на диком острове проводила с родителями и их друзьями. До конца школы туда ездила. На все лето.

Там тоже был обустроен быт, насколько возможно. Железная дровяная плита (ящик металлический с дырками-конфорками и трубой для тяги), стол и лавки деревянные под огромным брезентовым тентом от дождя, открытый шкаф для посуды, который гордо-иронично именовали сервантом) и, собственно, наш палаточный лагерь...

Мы с мамой и братом уезжали оттуда на лодке до города Маркса, а из него - на скоростном судне (Метеоры и Ракеты ходили до Саратова), а папа с друзьями демонтировали лагерь, «мебель» закапывали в огромную яму в сухом песчаном грунте, обернув полиэтиленом, а потом на лодках до Саратова добирались...

Сейчас, думаю, остров изменился до неузнаваемости. Песчаный огромный пляж, с километр шириной и километров 5 в длину чистого белого песка, и тогда зарастал потихоньку, а сейчас, думаю, и не осталось его уже… И хотелось бы туда попасть, но понимаю, что не попаду. И не узнала бы эти места, наверное, даже если б увидела...

+3
Милена Милена 08:55 #

Вот так и я, многое не узнала и кое-что даже не нашла, когда ездили по знакомым местам. Ягодники переместились с годами. Где-то лес выгорел, где-то напротив, зарос. Покос наш зарос совсем! Деревья даже есть с мощными стволами, не только кустарник. Отличные угодья заросли… Всё это требовало человеческих рук, чтобы не пропадало. Иначе природа распорядится по-своему. 

+7
Фея Фея 18:08 #

Рассказ прочитала с интересом и тихой грустью. И да, откликается и вспоминается свое из детства. Но в моей жизни нет понятия отчий дом. Мое раннее детство до 3го класса включительно прошло в Нижнеудинске, а потом в Иркутске по месту службы отца офицера. Когда уехали, долго преследовал сон, что заглядываю в окна нашей квартиры...

И есть два места, где провела не одно лето. Дом бабушки и деда по отцовской линии. И дом прабабушки Феоктисты. Оба в Ростовской обл. Но не знаю, соберусь ли побывать. 

+3
Larisa Kyiv Larisa Kyiv 03:45 #

Фея, похожая история)) Тоже понятие отчего дома никак не отзывается. Все детство переезды к очередном месту службы папы - небольшие города, военные городки, квартиры в хрущевках, и лето в деревне у папиных родителей. Их старую мазанку под соломенной крышей с земляным полом хорошо помню, еще с керосиновой лампой, русской печью, большим столом и длинной деревянной лавой на всю хату. Но он мне не отчий. Мне там было скучно и одиноко.
Я там не была со своих 23 лет. У нас там много родни, но мы не близки, в гости к ним не ездила. Села там были богатые, колхозы-миллионеры. Люди жили хорошо, строили большие кирпичные дома, заводили удобства - водопровод, канализацию, покупали бытовую технику. Никакой романтичной старины)) Особенно, когда и дедушке папа построил кирпичный дом. Асфальт на дорогах, отличное автобусное сообщение с обл.центром, с Киевом - я это из детства помню.

+5
Милена Милена 09:05 #

Впервые увидела такие мазанки, о которых ты пишешь недалеко от Белой церкви, в Володарке.  Там были и вот эти новые, кирпичные дома со всеми возможными удобствами, коттеджи, на одного или реже на двух хозяев, и старые мазанки с ними чередовались. Богатое село, развитое, всё у них было  и транспорт работал нормально и строились люди. Но там очень заселенная местность, как мне показалось, скученность. Из одного села выезжаешь, почти сразу другое видно)) Народу много, тепло. Что еще нужно? Все-таки в Сибири, на северах своя специфика еще в том, что там другие масштабы, не только другой климат. 300 км - это рядом считается...

+5
Милена Милена 08:59 #

Иногда я думаю, что так даже лучше. Очень много среди друзей бывших военных. Они тоже из военных семей. И детство - это все время новые школы, другой климат, чемоданы и коробки. Страдали по сменам обстановки только потому, что друзья оставались в прошлом, в тех школах, в тех городах… А потом привыкли, судьба такая была. 

А вот сейчас вышли на пенсию,  имеют квартиры постоянные, кто-то дачи, дома в деревне, кто-то не хочет никаких дач, не важно. Но люди обустроились на этом, конкретном месте и здесь у них дом, дети где-то поблизости, все мысли и чувства в одном месте. Нет никаких раздвоений и метаний между своими жизнями и родителями, родственниками, имуществом, которое в таких далях, что даже по необходимости туда доехать трудно. 

+4
Мышььь Мышььь 20:17 #

Да… Уходящая натура… У меня тоже нет отчего дома. Отец был из сибирской деревни. Но в том доме я не была ни разу. До десяти моих лет мы жили в закрытом городе в Сибири. На лето меня отправляли к другой бабушке, в Саратов. К теплу и фруктам. Тоже частный дом, но в городе. Нет у меня таких вот теплых воспоминаний о нем. И на то есть свои причины. Когда родители переехали в Саратов, около полугода мы в нем ещё пожили. Но были просто вынуждены съехать. Три года мотались по съемным квартирам, потом обрели своё жильё. Иногда мне снится город моего детства. Не знаю, получится ли попасть туда. Город, по-прежнему закрытый, въезд- выезд по пропускам.

+3
Тина Тина 20:35 #

Начала писАть черновичок… получается ПСС по меньшей мере в 2-х томах… пока...)))) Одно опечалило - почти нет фото… нашла дом со мной 6-летней… хотела показать места, где была счастлива когда-то… пошарила по инету… всё современное… ушла та прелесть, на которую смотрела широко открытыми глазами и замирала от щенячьего восторга… все стандартно и буднично....

+4
Мышььь Мышььь 21:18 #

А чо? Кто-то по знакам или по количеству постов ограничивает?))) Ну будет ПСС в нескольких постах. ))) А фото - да, пичалька. Смартфонов не было. Если и снимали, то, отнюдь не дома-пейзажи. Да оно и со смартфонами… Сколько фоток ушло. То комп навернулся, то флешка.

+4
Larisa Kyiv Larisa Kyiv 03:49 #

Кстати, Тина, если имеется в виду черновик здесь, на сайте, то он потом публикуется датой написания и оказывается не в верхней строке блогов, а соответственно где-то там внизу, а то и на предыдущей странице.

0
Тина Тина 08:52 #

Спасибо! Учту!

+4
Милена Милена 09:09 #

Город где я живу сейчас тоже долгие годы был ящиком… Потом открыли немного, потом совсем открыли. Перестали тратить деньги на секретность))) А зря! Между прочим… Но речь не об этом. Я хочу сказать, что даже самый родной и любимый город остается в прошлом и может быть даже совсем в прошлом, если нет там того, кто притягивает, нет того, кого любишь и с кем связывают родственные связи. Хотелось бы посмотреть, конечно, но с поездкой связано столько трудностей, что вроде и незачем..

+3
Мышььь Мышььь 11:10 #

Да, всё так. И дом становится отчим домом только тогда, когда в нем живет любовь, лад и согласие. Когда он дает чувство защищенности в самом широком смысле этого слова. Причем, чувствовать это надо именно с  раннего детства. Именно поэтому дом саратовской бабушки для меня таковым не стал.((( 

А в городе детства пока ещё есть те, кто, кого люблю. И кто любит меня.))) Двоюродный брат, мой ровесник, с которым мы вместе росли и проказили. Двоюродная сестра, она на 7 лет младше меня, но мы тепло общаемся, несмотря на то, что совместного детства у нас не было. К сожалению, уже нет тетки. ((( Очень доброго и светлого человека. 

+4
Ая Ая 20:41 #

Вот умеешь ты, Милена, задеть за душу… СпасибоИзображение

+5
Милена Милена 09:11 #

И тебе спасибо, что нашла время почитать. 

Я чувствую как неуловимо меняется время и утекает прям сквозь пальцы и спешу иногда записать какие-то мысли совершенно внепланово. Пусть будет! Потом может не быть времени, настроения или просто желания… С приходом зимы, мороза и солнца после затяжной непогоды у меня какое-то смутное предчувствие перемен, что ли? Наверно, жду НГ. Вот уже за последнего из шести драконов взялась. Скоро тоже вам покажу. 

+3
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 09:22 #

Тоже всколыхнуло...  Чуток позже про свойрасскажу.

+4
Арина Арина 13:53 #

Я прочитала. 

Это как тоска по ушедшему детству и юности. Щемящая тоска.

В первом доме бабушки, где родились мама и ее сестры, я не была.

Он был продан до моего рождения. Деда с бабой перебрались в город, где к тому времени уже осели их дети.

Потом, лет в 16 мама возила меня в свое село показать. Мне кажется мы даже заходили во двор. Помню землянку внутри двора и саманный дом обложенный кирпичом. Сейчас деревни практически нет. Но бывшие жители периодически приезжают, чтобы понастальгировать и даже ведут группу в одноклассникахИзображение.

Изображение

 Вот нашла в сети.

А дом деда по отцу  помню. Ну не то, чтобы очень хорошо.

Он умер когда мне было лет 5. Бабушке было тяжело справляться с большой усадьбой, она её продала и купила поменьше и ближе к центру села.

Вот я старую помню. Помню, что практически на берегу реки Кумы она была. 

Село Отказное. Мне кажется оно еще вполне живое.

+4
Цыпа Ленина Цыпа Ленина 11:33 #

Очень интересно читать. И забавно: я тоже дочь военного. Но мне повезло - папа всю службу служил на одной точке. У меня два дома детства. Первый - бабушкина комната в коммуналке, куда мы приезжали в отпуск, второй - там, на Байконуре, в двухкомнатной квартире. Там мы жили вчетвером: родители, я и сестра. Там прошла моя жизнь с 3 до 17. И этот дом меня долго не отпускал, снился. Все казалось, что там что-то осталось недоделанное, недосказанное. И только в 2008 получилось туда слетать, потом в 2013 на 50-летие школы. После первой поездки отпустило. Я простилась со своим детством.

+5
Цыпа Ленина Цыпа Ленина 15:28 #

Вот на третьем этаже, с кондиционером, окна квартиры: кухня слева и две комнаты. В детстве кондиционера, естественно, не было.

Изображение

А на этой пожарной лестнице с торца дома мы висели в детстве.

Изображение

+1
Милена Милена 17:02 #

Еще окна у всех деревянные. Сейчас куда посмотришь, везде пластик. И лестницы такие мне знакомы. Так мы доставали взрослых с ними! Их забивали досками снизу, чтобы дети не лазили... 

+3
Ирина Саратов Ирина Саратов 11:53 #

Очень пронзительные воспоминания.... 

+4
Ирина Саратов Ирина Саратов 12:00 #

Сколько же нас здесь детей военных!!! Я тоже… Бабушки умерли рано… С дедушками виделась редко… Поэтому нет привязанности к какому то дому из прошлого… С 8 лет живу в Саратове, и в той же квартире, вот она отчий дом … И придётся уезжать, дом будут сносить.... 

+4
Валентина Валентина 12:56 #

Милена, растрогали до слез, Спасибо, с большим удовольствием вас читаю.

+2
Милена Милена 17:32 #

И вам спасибо за внимание к дневнику!

+5
Adele Adele 12:57 #

Отчий дом… Наверное, у меня нет ничего такого. Мы с родителями жили в квартире, бабушки с дедушками тоже. Я помню только один дом, который видела пару раз в жизни в раннем детстве, пока застала в нём своих прабабушку с прадедом. Дом строился семьёй с нуля. Мои пра были сосланы в Караганду и долгое время жили в обычной землянке. И только в 70х смогли позволить себе дом. Прадед был краснодеревщиком, да и вообше мастер на все руки. Дом как с картинки. Резные ставни, фигурные балясины на крыльце, мебель в доме вся деревянная своими руками сделанная. А фасад дома был оштукатврен с добавлением тертого стекла и сверкал на солнце, как хрустальный. Аура в нём по моим детским ощущениям была волшебная. И пахло ароматными булочками в доме (навернге, это были куличи, т.к. собирались мы там на Пасху). Жаль, когда мне было 5 лет прабабушка умерла и дом дети продали. Вернее, не все дети, а 2е из 6ти, с остальными не советуясь. А так было бы хорошо, если бы за кем-то из семьи бы дом остался и можно бы было его сохранить и бывать там, хоть иногда.  

+4
Милена Милена 17:08 #

У нас бабушка завещание написала, отдала младшей дочери, чтобы всем что-то от нее на память досталось. Но дочь, моя тетушка, решила по-своему. Дом-то разумеется ей, мама написала что не претендует на наследство. А мне библию бабушка хотела оставить, тк. только я из всех ее читала. Маме прялку, она умела прясть хорошо. Но тетушка не отдала никому и ничего. Мы промолчали. Я была в шоке, настолько я не ожидала, что она так отнесется к желанию матери. Но это ей с этим жить... 

+5
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 13:09 #

У меня отчего дома не было, папы тоже. В основном у бабушки обитал. А дедушка скорее боевым товарищем считался. Бабушка и за маму и за папу отдувалась.)  Мама долго в Монголии работала. С 5 до 7 лет я тоже там жил, кстати, счастливое время было, со скупыми слезами вспоминаю. Правда жили в сборно щитовом бараке, а нужду на улице справляли. Но этого никто не замечал, тогда в порядке вещей было.

Но после подрос. Ноги окрепли и я запросто мог на денек-другой, никому ничего не сказав, из дома уйти. Назад обычно с добычей возвращался. Один раз в степи ведро живых мышей наловил. Через пол часа они мне надоели и я их прям около барака выпустил. Новое место им понравилось и онитам прочно обосновались. Мог живого кара курта в стеклянной банке принести. Но маму гюрза доконала. Я с неё шкуру снимал, штоб ремень сделать. Такой ремень последним писком моды у крутых пацанов считался. Вместе с этим ремнём она меня назад к бабушке в Союз и отправилаИзображение  После продолжу) А то букв слишком много...

+7
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 13:15 #

Фотка с любимым молотком на память.) Дедушка подарил, когда я ещё говорить не умел. Настоящий железный. До сих пор цел. Часто использую по назначениюИзображение

Изображение

+4
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 16:04 #

Дом дедушка сам построил когда с войны вернулся. В городе под назанием Бабушкин. Нынче его на карте нет, Москва поглотила.((( Дом хороший, а вот печка ему не нравилась. Каждое лето её перекладывал. Разбирал до основания и новую строил. Строил не торопясь. На всё про всё больше месяца уходило. Сначала дня три на место где печка была смотрел. Думал и курил. Ждал, когда бурлящие мысли в строгий план выстраются.

Я ему с самого раннего возраста помогал. Думаю, щас по памяти с закрытымиглазами печку сложу. ) Так как память фотографическая.Изображение

+2
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 16:21 #

А в 70-м году дом сломали.( Москва вплотную подступила. И хотя нам вместо дома две неплохие квартирки с горячей водой и теплым сортиром дали, всё равно было до соплей обидно и грустно. А после началась взрослая жизнь в новой квартире. Но это уже совсем другая тема...

+3
Милена Милена 17:01 #

Ну надо же! Сергей, ты мало чего в жизни не умеешь, судя по всему. Мое уважение. Печное дело не простое...

+3
Санакунэ Джюкел Санакунэ Джюкел 17:13 #

Спасибо Милена !

+2
Хельга Хельга 15:31 #

Езжу по грибы на одну станцию. И смотрю как разрушается деревня. Но люди там живут. Место благодатное.

+5
Елена Елена 19:47 #

Спасибо,  Милена, за воспоминания. Прочитала на одном дыхании и сразу нахлынули  свои. Я не умею так интересно выразить свои мысли.

Мои бабинька (не знаю почему, но именно так я называла бабушку) и дед первыми построили дом на нашей улице в 1924 году. Улица так и называлась долго по фамилии –Рахалевка, а потом стала Советская. Расположена она вдоль каскада прудов. Они возникли когда строили Московско-казанскую дорогу. Неправильно проложили направление. Потом перенесли метров на 500 дальше. Вот на одной стороне и возникла наша улица из 25 домов. Всё детство и юность прошли на этих прудах. Зимой хоккей, катание на лыжах с насыпи, летом купание. Сейчас вдоль прудов проходит региональная дорога и нет уже этой тишины, пруды зарастают… Это моя боль. Пытаюсь как то бороться. Но пока результатов никаких.

Мой отчий дом пахнет пирогами.… Этот запах со мной всю жизнь. В каждый  выходной и праздники бабуля пекла пироги. Просыпаешься,  а на столе уже самовар и пироги. А еще блины из русской печки, лепешки из каши, лапша с белыми грибами. Это помнит даже моя дочка.

Раньше с соседями жили очень дружно. У  каждого дома была скамейка. Но чаще, после того как управятся с хозяйством, женщины собирались на посиделки у нашего дома. А в праздники выносились столы, каждый приносил кто- что мог, дядя Толя с гармонью и песни пляски. Сейчас все отгорожены заборами иногда неделями никого не видно…

Тот отчий дом сгорел. На его месте построили другой. Вот и я спустя годы опять живу на этом месте.

+4
Милена Милена 20:35 #

Как мягко и с любовью: «бабинька». 

0
lana_rostov lana_rostov 10:26 #

Вот бабинька встречала где то не так давно, в пределах пары лет, в аудиокнигах. Если вспомню, напишу Лене. 

+2
lana_rostov lana_rostov 14:15 #

Вспомнила!

«Девятный Спас» — историко-приключенческий роман русского писателя Григория Чхартишвили (известного как Борис Акунин), опубликованный под псевдонимом Анатолий Брусникин, написанный в 2007 году. Роман повествует о приключениях троих друзей в России в эпоху царствования Софьи и Петра I.

Вот в этом романе и слышала чудное слово бабинька.

+1
lana_rostov lana_rostov 10:29 #

Очень  интересно. Спасибо за рассказ, Миленушка. 

И всем поделившимся. 

 К сожалению, очень мало времени сейчас, даже эту тему 3м днём только дочитала. 

Ко всему воспоминаниям постараюсь дойти по мере появления минуток. 

+2
lana_rostov lana_rostov 10:30 #

Миленушкин дом, детство очень отзываются. Ещё раз благодарю. 

+5
Милена Милена 06:34 #

Изображение

Фото из тех мест, не мое, но очень похоже. Наши долины и сопки. Выходишь из леса и открывается вид на реку, на деревню. 

+1
Венера Венера 18:04 #

Куда уходит детство… грустно и печально. И хорошо что кто то помнит и вспоминает своё детство и отчий дом. Спасибо Милена за Ваши воспоминания.Изображение......

Еще от автора

Алексей Викторович Иванов - русский писатель и сценарист. Родился 23 ноября 1969 года в городе Горьком в семье судостроителей. Закончил школу в Перми. Иванов с детства хотел стать писателем. Ему...
10:20
Забегая вперед, я скажу, что трудным был не только подъем на хребет. В этом случае путь вниз не означает, что он будет легким. Обратно нужно вывозить не больше чем по два мешка зараз на одну лошадь...
19:15
 Всё самое лучшее случается незапланированно. Не знаю как насчет «всё», но кое-что да, случается. У меня был длинный отпуск, сорок пять суток. И я провела его необыкновенно плодотворно в тот год...
17:45
Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie, согласно Политике конфиденциальности.